Александр Иванович Введенский, митрополит – благовестник. Начала советской Церкви. Обновленчество и Александр Введенский - Это фейк или правда? — ЖЖ Из воспоминаний А.П.Введенского о встрече с профессором МДА Голубцовым
В этом году, 25 июля, исполнилось 70 лет со дня смерти лидера обновленческого движения в русской православной церкви, митрополита Александра Введенского. Это была неудавшаяся (или, по другим оценкам, удавшаяся, но не так, как хотели сами обновленцы) попытка реформации православия. Может показаться, что эта тема имеет только историческое значение - но нет, не так, последствия этой реформации или "недореформации" сказываются и сейчас, хотя оценивать их можно, конечно, по-разному.
«Высокий, черноволосый, коротко подстриженный, с чёрной маленькой бородкой и огромным носом, резким профилем, в чёрной рясе с золотым крестом, Введенский производил сильное впечатление. Шрам на голове дополнял картину. Какая-то старуха при выходе Введенского из храма Христа Спасителя ударила его камнем, и Введенский несколько месяцев лежал в больнице. На память Введенский цитировал на разных языках целые страницы». (В. Шаламов)
Писатель Варлам Шаламов (о котором я, кстати, вспоминал совсем недавно), бывший сыном священника-обновленца, писал о Введенском:
«Знаменитого столичного оратора двадцатых годов митрополита Александра Введенского я слышал много раз в антирелигиозных диспутах, которых тогда было очень много. Введенский разъезжал с лекциями по России, вербуя сторонников в обновленческую церковь, да и в Москве его проповеди в храме Христа Спасителя или диспут с Луначарским в театре – собирали неисчислимые толпы. И было что послушать. Дважды на него совершалось покушение, дважды ему разбивали лоб камнями, как антихристу, какие-то черносотенные старушки. Радикальное крыло православной церкви, которое возглавлял Введенский, называлось «Союзом древле-апостольской церкви» (или более кратко - «Живая церковь»). [...] Христос в понимании Введенского – земной революционер невиданного масштаба. Толстовскую концепцию о непротивлении злу Введенский высмеивал многократно и жестоко. Напоминал о том, что евангельскому Христу более подходит формула «не мир, но меч», а не «не противься злому насилием». Именно насилие применял Христос, изгоняя торгующих из храма... Идея союза с передовой наукой, борьба со всякой магией, колдовством, понимание обрядности в свете критического разума - тоже было идеей Введенского."
В июне 1941 года в Москву приехала фотокорреспондент американского журнала «Life» - Маргарет Бурк-Уайт. Её пребывание совпало с началом Великой Отечественной войны. Она пробыла в СССР два месяца и сделала уникальные фотографии, в том числе и на церковные темы. На фото - Александр Введенский со своей женой
Введенский был блестящим оратором, проповедником и полемистом, быстро и точно находил меткий и остроумный ответ на любой вопрос. Например, о модном в 20-е годы лозунге «Религия - опиум для народа» Введенский говорил: «Мы можем принять этот лозунг Маркса. Да, религия - опиум. Лекарство. Но кто из вас, - следовал обводящий зал жест, - может сказать, что нравственно здоров». А каламбур Вольтера о том, что «верующий лавочник обманет меньше, чем неверующий лавочник» Введенский комментировал так: «Если это так, одного этого достаточно, чтобы оправдать существование религии».
Шаламов считал: "Обновленческое движение погибло из-за своего дон-кихотства - у обновленцев было запрещено брать плату за требы - это было одним из основных принципов. Обновленческие священники были обречены на нищету с самого начала; и тихоновцы, и сергиевцы как раз брали плату - на том стояли и быстро разбогатели".
Александр Введенский со своим сыном от первого брака, с женой и сыном, у себя дома, 1941 год
След в истории оставили публичные диспуты наркома просвещения Анатолия Луначарского и Александра Введенского. В. Шаламов описывал свой единственный разговор с Введенским перед таким диспутом:
"Из самых высоких ораторских зрелищ того ораторского века были безусловно диспуты Луначарский - Введенский. Их было много: "Бог ли Христос?", "Христианство и коммунизм!". Попасть на эти диспуты было очень трудно, не потому, что они были платные, - это ограждение пройти было совершенно невозможно даже таким специалистам, как я и мой ближайший друг, студент того же курса и факультета МГУ, что и я. "У нас сорвались все попытки хоть какой-нибудь бумажкой заручиться. Оставался день до диспута, и я решился на крайнюю меру. Шапиро пришла мысль пойти и попросить контрамарки, но не у Луначарского и его многочисленного окружения - а у Введенского. "В этом есть что-то - комсомолец МГУ у архиепископа - обязательно даст", - рассуждал Шапиро. Но кто пойдёт? Кто будет говорить? И что? Но у меня сразу же сверкнул в голове план, и мы помчались в Троицкое подворье отыскивать Священный Синод, а там получить домашний адрес епископа.
По узким, заставленным шкафами коридорам, мы добрались до канцелярии Священного Синода. Одна единственная комната с единственным столом. Сидевший за столом человек встал и сказал, что архиепископа сейчас нет.
- А где он живёт?
- Да тут и живёт, - сказал канцелярист, - вот тут за дверью. Что ему сказать, если он дома? Кто его спрашивает?
- Скажите, что его спрашивает сын священника Шаламова из Вологды.
Закрытая дверь сейчас же распахнулась, и Введенский вошёл в комнату, очевидно, стоял за дверью и слышал наш разговор. Дома он был в вельветовом пиджаке и полосатых каких-то брюках.
Я изложил нашу просьбу.
- Охотно, - сказал Введенский, сел к столу и, выдвинув ящик стола, взял тонкий листок с типографским адресом и написал: "На два лица, А.В."
- С удовольствием выполняю просьбу, - сказал Введенский. - Прекрасно помню вашего отца. Это слепой священник, чьё духовное зрение видит гораздо дальше и глубже, чем зрение обыкновенных людей.
Я, разумеется, написал об этом отцу и доставил ему большое удовольствие."
А вот как происходил сам диспут:
"Диспут "Бог ли Христос?" - Луначарский - Введенский. Быстро работая локтями, мы добрались до первого контроля и попали во внутреннюю цепь - добровольцев, которые сами, каждый вызвался на эту работу, чтобы послушать двух знаменитых ораторов.
Мы постарались проникнуть в партер, и нам это удалось. Хотя, конечно, все время пришлось стоять. Но это не имело никакого значения. ... Александр Введенский вышел в чёрной рясе, перекрещенной цепями креста и панагии, черноволосый, смуглый, горбоносый. Вышел и сел за длинный красный стол без всякой застилки, где в президиуме уже сидели лица разного революционного калибра - от народовольца вроде Николая Морозова до социал-демократов вроде Льва Дейча. ... Взрывы аплодисментов, требующих начала - существует такой вид аплодисментов, становились всё чаще. Наконец, Луначарский встал и пошёл к трибуне, разложил на ней листки и начал свой доклад - одно из тех пятидесяти выступлений Луначарского, которые довелось слушать мне, тогдашнему студенту. Луначарский был нашим любимцем. Это был культурный, образованный человек, чуть-чуть злоупотреблявший этой культурой, почему недруги из нашей же среды звали его "краснобай"."
Заседание обновленческого Священного Синода, 1926 год
Из воспоминаний другого слушателя диспута и участника обновленческого движения (а потом, в 60-е годы - советского диссидента и политзаключённого) Александра Краснова-Левитина:
"Воодушевление овладело оратором [Введенским], он ничего не слышал и не видел. Оно передалось в зал. Половина публики повскакала с мест. Луначарский на эстраде, видимо, тоже нервничал, менял места. После окончания - минута тишины. Потом взрыв аплодисментов. Антракт. В антракте сплошной гомон. Спорящие голоса. Взволнованные лица. Звонок. Речи ораторов-безбожников. Их никто не слушает. Но вот на трибуне снова Луначарский. Начал речь признанием: «Я не собираюсь конкурировать с высококвалифицированным религиозным гипнотизёром» (крики: «Ещё бы!»). Речь в юмористическом тоне, через который, однако, прорывается раздражение. Ссылка на Ленина. Аплодисменты, но холодные, официальные. Конец.
Верующие взволнованы. Выхожу на улицу. Помню обрывки реплик: «...но ведь женатый!» «Ну и пусть! Я ему ещё десять приведу! Пусть только проповедует!» Я прихожу домой в совершенно восторженном состоянии. Поля, которая тоже была со мной на диспуте, хотя и не всё поняла, но тоже в восторге. Долго не могу заснуть. Всё раздаётся в ушах чудесный тенор великого проповедника. С тех пор я не пропускал ни одного диспута."
Самый эффектный удар по оппоненту, оставшийся в истории, Введенский приберёг на конец диспута.
- Анатолий Васильевич считает, что человек произошел от обезьяны. Я же держусь другого мнения. Ну, что ж, каждому его родственники лучше известны.
Шаламов: "Буря аплодисментов приветствовала эти слова. Зал встал и аплодировал целых пятнадцать минут. И мы ждали, как же ответит Луначарский на такой удачный удар противника. Обойти этот вопрос было нельзя - по законам диалектических турниров того времени. Промолчать - значит признать поражение. Но Луначарский не промолчал. Всё заключительное слово он посвятил разбору аргументов содокладчика и казалось, что он уже от ответа уходит. Но Луначарский не ушёл, и мы удовлетворённо вздохнули.
- Вот архиепископ Введенский упрекнул меня за такое родство с обезьяной. Да, я считаю, что человек произошел от обезьяны. Но в том-то его гордость, что на протяжении сотен тысяч поколений он поднялся от пещеры неандертальца, от дубинки питекантропа до тонкой шпаги диалектики участника нашего сегодняшнего турнира, что всё это человек сделал без всякой помощи бога, а сам."
Обложка сборника полемических речей Луначарского и Введенского и карикатура на их диспут
Краснов-Левитин: "Введенский не укладывается ни в какие рамки, ни в какие правила школьной гомилетики. Амплитуда его как оратора поистине беспредельна. Иногда он - лектор. Однажды против него выступало 11 специалистов (это был диспут на тему « Наука и религия »). Он оперировал точными данными из высшей математики, биологии, физики. Оперировал теорией относительности, астрономическими терминами. Его оппоненты возражал ему, заикаясь от волнения, выглядели школьниками. Другой раз перед вами был трибун, Савонарола, который обличал, громил, а потом голос вдруг смягчался, и он, как бы всматриваясь в даль, говорил о весне, приходящей в мир, об обновлении мира тихостью Святого Духа. А иногда его речь была тихой исповедью, лирическим раздумьем о судьбах мира, о судьбах церкви. Тихая грусть как бы овевала слушателей. И тем неожиданнее был взрыв в конце. Призыв к вере, восторженное исповедание веры в Бога. Особенно впечатляюще он говорил о Христе, о Его любви. Христос - это единственная светящаяся точка в истории, в этом мире, в котором царствует хаос страстей. «Какой ужас, какая гибель в душе без Христа!» - восклицал он, и всех охватывал ужас..."
Краснов-Левитин описывал и диспут января 1928 года, где Введенский состязался со своими оппонентами по тихоновской или, как её тогда насмешливо называли, "мёртвой" церкви. И этот диспут блестящий полемист Введенский, по мнению Левитина, проиграл.
"От обновленцев выступал митрополит Введенский, от староцерковников - бывший ректор Петербургской Духовной Семинарии, в это время настоятель храма Волкова кладбища, прот. Кондратьев. Сначала говорил Введенский. Первая часть его доклада была посвящена порокам церкви. Он говорил о цезарепапизме, процитировал слова Юстиниана, обращённые к епископам, «бессмертные по цинизму»: «Моя воля - вот ваш канон». Рассказал о том, как в ризнице Пантелеймоновской церкви он нашёл старинную икону «Семь Вселенских Соборов». Посредине император Константин, а по бокам семь маленьких кружков - семь Вселенских Соборов. «Древний иконописец здесь графически изобразил значение в церкви императорской власти и вселенских соборов!» Он затем говорил о традиционном консерватизме церкви. Процитировав слова Канта, что верующие люди всегда идут в арьергарде научных достижений человечества», Введенский с жаром заявлял, что назначение верующих христиан - идти впереди человечества, нести горящий факел мудрости и справедливости среди кромешной тьмы. Он заявил, что церковь не должна быть музеем, где все тщательно запротоколировано, проинвентаризировано и покрыто вековой пылью. «Откройте окна, впустите свежий воздух, пусть ворвётся в церковь солнечный свет», - исступленно требовал он.
Затем говорил отец Кондратьев, старик с большой белой бородой. Он весьма ехидно заявил, обращаясь к Введенскому: «Вы не отказались от политики, а переменили политику. Спросите любую из наших женщин, кто вы такие. Она вам ответит кратко: "красные попы". (Смех, аплодисменты. Улыбается и Введенский.) «Вы не отказались от подчинения государству, а лишь переменили хозяина». ... Наконец, отец Кондратьев огласил сенсационный документ: секретный циркуляр, подписанный Введенским как заместителем председателя Синода, обращенный к епархиальным архиереям, в котором рекомендовалось (в случае необходимости) обращаться к органам власти для принятия административных мер против староцерковников. «Вот Ваш факел, который Вы хотите нести человечеству», - говорил отец Кондратьев, потрясая злополучным циркуляром в старческой руке. Взрыв аплодисментов одной части зала. Обновленцы смущённо молчат, впечатление потрясающее. Слово берёт Введенский, который говорит, что он всегда боролся с Красницким и всегда был против административных мер, но впечатление не в его пользу: тут и всё его красноречие бессильно. Затем выступают комсомольцы, сектанты. Наконец, слово предоставляется молодому, энергичному батюшке - отцу Борису (староцерковнику) из храма Бориса и Глеба на Калашниковой набережной. Краткое, но сильное выступление. О Введенском говорит: «Какой оратор, какие знания, какие способности. Но иногда от небольшой ошибки инженера может рухнуть грандиозный мост. Не случилось бы этого с Введенским! Он допустил одну, как будто и неважную, как будто только тактическую, ошибку: пошёл на временный союз с безбожниками. И от этой ошибки рухнет всё его сооружение». И заключительные слова отца Бориса: «Обновленчество, староцерковничество - это всё только эпизоды. Главное в другом: это арена расчищается для последнего смертного боя между вами, безбожниками, и нами, божниками». Гробовая тишина. Все ошеломлены смелостью священника..."
Александр Введенский умер в 1946 году, так и не примирившись с церковью патриарха Сергия (с которым, кстати, был хорошо знаком ещё по тем временам, когда тот сам был обновленцем, и вместе, в одном вагоне, ехал в эвакуацию в 1941 году). В 1944 году в газетах появилась переписка Введенского с И. В Сталиным. Введенский написал, что «желая принять посильное участие во всенародном подвиге, внёс 4 марта в Московскую городскую контору Госбанка мой драгоценный архиерейский наперсный усыпанный изумрудами крест». В ответе (опубликованном в «Известиях» 21 апреля 1944 года) Сталин вежливо благодарил Введенского от лица Красной армии и передавал свой привет, однако именовал его не «первоиерархом», а «Александром Ивановичем».
Вывод В. Шаламова: "Александр Введенский и был тем церковным реформатором, - их очень много в истории и не только России - чьи идеи одержали победу, отстранив и уничтожив самого новатора. То, что в русской церковной истории называется наследством патриарха Сергия - это и есть идеи Введенского, принятые на вооружение при отстранении их автора и главного идеолога".
Стенограмма диспута Введенского и Луначарского "Христианство или коммунизм" 20 сентября 1925 года:
http://www.runivers.ru/philosophy/chronograph/436128/
А в красной печати в 20-е годы обновленцам доставалось почти столь же крепко, как и их церковным оппонентам. И. Малютин. Карикатура на «красную церковь». «Среди некоторых церковных служителей возникла мысль об организации „красной церкви". „Если есть краскупы (красные купцы), - рассуждают они, - то почему же не могут существовать краспопы?"».
Много нынче развелось у нас церквей:
Есть живая», есть «живой» ещё живей!
Есть живейшая, и есть совсем «антик» -
Церкви новые пекутся каждый миг.
Церковь красную выдумывает поп,
Церкви новые заткнуть за пояс чтоб!
Рядом с Марксом - лик «божественный»
Христа, На иконе - серп и молот... Кра-со-та!
(«Крокодил». 1923 г.)
И. Малютин. Карикатура на «Живую церковь». «Уголок мол. Костюм № 1 - „Живая церковь". Костюм выходной: брюки по последнему берлинскому фасону (можно перешить из синей шёлковой рясы), пижама с широкими рукавами и с вышивками, воротник из малинового крепдешина с бейками. Шляпа - цилиндр. Костюм № 2 - „красная церковь". Костюм служебный: юбочка из парчи, манто с кокеткой, отороченное крестовидным шитьём, на ногах высокие дамские ботинки. Шляпа комбинированная» («Крокодил». 1923 г.).
Д. Моор. Карикатура на «Живую церковь». «Перерегистрация святых». «Живая церковь: - Позвольте, гражданин угодник. Всем известно, что Вы дворянского происхождения. Мы исключаем Вас из месяцеслова за шкурничество и оторванность от небесных масс» («Крокодил». 1922 г.).
Рабочие завода разбивают церковную утварь молотками / Фото: Владимир Родионов
Одним из идеологов обновленчества стал протоиерей Александр Введенский .
Процесс 1922 года над петроградским духовенством закончился расстрелом четырех человек. Среди казненных был митрополит Вениамин (Казанский), первый и единственный всенародно избранный петроградский архиерей. В самом начале процесса протоиерей Александр Введенский, которого верующие считали виновным в аресте митрополита Вениамина, был ранен в голову камнем, брошенным из толпы. А имя Введенского, легкомысленного и увлекающегося эрудита, эстета, музыканта и прекрасного оратора, по какому-то печальному недоразумению принявшего священнический сан, оказалось связано исключительно с расправами над священниками и чекистскими спецоперациями против православной церкви.
«Не прошла безнаказанно для юного Хлестакова…»
Сын директора Витебской гимназии Саша Введенский был классическим «мальчиком из хорошей семьи»: пожиратель книг, любитель музыки, но и не без причуд. Родителей он шокировал не декадентскими стрижками, не футуристическими рубахами и не участием в подпольных кружках (в те годы от гимназистов ждали чего-то в этом роде), а экзальтированной религиозностью. После гимназии был Санкт-Петербургский университет. Увлеченный вопросами религии провинциал посещал заседания знаменитых религиозно-философских собраний и старался пользоваться всеми возможностями интеллектуальных развлечений, которыми изобиловала столица. Как и положено прибывшему в Петербург молодому человеку, Александр Введенский принялся покорять мир. И первым шагом на этом пути должна была стать работа, посвященная современному неверию.
___
Чтобы собрать материал для бессмертного труда, Введенский поместил в газете анкету, в которую входили 11 вопросов, касающихся веры и неверия. В этом предприятии не было бы ничего необычного, если бы не одна деталь. Автор просил направлять ответы Александру Ивановичу Введенскому, проживающему на 1-й линии Васильевского острова. При этом студент не мог не знать о своем знаменитом соседе и полном тезке, философе, профессоре Санкт-Петербургского университета Введенском. Большинство людей, поспешивших ответить на вопросы анкеты, не сомневались, что оказывают услугу уважаемому профессору. И, когда открылась правда, все страшно обиделись. «Известная проделка 20-летнего юноши А. И. Введенского,- писали “Биржевые ведомости”,- воспользовавшегося совпадением своего имени, отчества и фамилии с именем популярного профессора А. И. Введенского для открытия в газете “Речь” религиозной анкеты, не прошла безнаказанно для юного Хлестакова. Огромное количество писем, именовавших легкомысленного недоросля на конвертах “его превосходительством”, “профессором СПб. Университета” и пр., сразу открыло домашним глаза на характер его поступков и сделало смелого юношу посмешищем чуть ли не всего квартала по Первой линии Васильевского острова, где он живет. …Квартиру, в которой снимает комнату злополучный молодой человек, стали осаждать ежедневно десятки людей, приходивших требовать обратно свои письма. …Многие из ответивших на анкету решили привлечь молодого человека в судебном порядке за обман. Одна дама обратилась к содействию административной власти».
До судебного преследования дело, конечно, не дошло. Тем более что профессор Введенский написал в редакцию: он знает о студенте-однофамильце, и почта их регулярно путает. Этот скандал как раз и оказался главным событием первого проекта Александра Введенского. Статья, написанная на материалах анкет, хоть и была напечатана в одном из церковных журналов, но не представляла ничего особенного. О причинах неверия и кризисе церкви в те годы не писал только ленивый.
«Правильно, молодой человек, вы нахал - так и надо…»
После окончания университета Александр Введенский совершил еще один эксцентричный поступок - принял сан священника.
Вплоть до революции подавляющее большинство русских священнослужителей происходило из священнических семей. Представители других сословий, конечно, иногда тоже принимали сан, но это случалось нечасто и воспринималось как нечто экстраординарное. Кроме того, нервный и экзальтированный молодой человек менее всего был похож на православного священнослужителя. Все обращения к архиереям с просьбой о рукоположении наталкивались на отказы - прямые или непрямые.
В конце концов Александр Введенский обратился к ректору Петербургской духовной академии с просьбой разрешить сдать экзамены за полный курс. Об этой встрече сохранился рассказ самого Введенского, записанный мемуаристом. «Что вам, собственно, от нас нужно?» - «Знаний».- «Ну, полно вздор нести - это после университета-то?» - «Я хочу стать священником, но меня нигде не берут, так вот я решил приобрести диплом Духовной академии».- «Вот это другой разговор. Правильно, молодой человек, вы нахал - так и надо, сдавайте».
Правда, академический диплом не решил проблем с рукоположением. И лишь некоторое время спустя Введенскому повезло. На него обратил внимание Георгий Шавельский, занимавший пост протопресвитера армии и флота, то есть координировавший деятельность всех полковых священников. Шавельский был человеком энергичным, имел репутацию либерала и искал ярких сотрудников, способных убеждать солдат и офицеров.
Впоследствии, Введенский говорил, что он «шел в церковь с твердым намерением сокрушить казенную церковь, взорвать ее изнутри». Но этот рассказ кажется скорее красивой фразой, чем действительным мотивом. Несомненно другое: с самого первого дня Введенский не пытался мимикрировать и, так сказать, попадать в общий стиль.
Сразу после рукоположения, служа свою первую литургию, молодой священник вдруг начал читать «Херувимскую песнь» так, как декаденты читали свои стихи.
Впрочем, в военном ведомстве декадентские привычки нового служителя мало кого волновали. Шла Первая мировая война, период военных успехов миновал быстро, что не способствовало поднятию боевого духа. Среди солдат действовали агитаторы левых партий, поэтому священники, умеющие выступать на солдатских митингах, ценились на вес золота.
Впоследствии Введенский рассказывал о том, как уже при Временном правительстве он ездил на фронт, чтобы агитировать солдат воевать до победного конца, и покорил их своим красноречием. Даже если Введенский, по обыкновению, рассказ и приукрасил, доподлинно известно, что ко времени большевистской революции он приобрел определенную известность в качестве оратора. Молодой священник не только проповедовал на фронтах, но и участвовал в публичных диспутах, проводившихся тогда во множестве.
Однако по отношению к церковной жизни, которая в те годы была очень интересной и насыщенной, он оставался абсолютным маргиналом. Введенский не участвовал в огромной работе по подготовке поместного собора, призванного реформировать систему церковного управления и освободить православную церковь от государственной опеки. А ведь когда человек считает себя церковным реформатором, ему вроде бы не пристало дистанцироваться от самого масштабного реформаторского проекта эпохи. Если верить биографам, то как раз в те годы Введенский экстерном окончил несколько петроградских вузов, став дипломированным биологом, физиком, математиком и юристом. Названия этих вузов почему-то нигде не приводятся - сведения, по всей видимости, почерпнуты из устных рассказов Введенского о себе любимом, записанных авторами мемуаров.
«Мы же с вами не в Гефсиманском саду…»
Большевики ликвидировали ведомство военного и морского духовенства, однако группа молодых священников, работавших там, обрела нового покровителя. Им стал петроградский митрополит Вениамин, который - уникальный факт в истории Русской церкви - был не назначен на кафедру, а избран верующими.
Новоизбранный архиерей старался создавать в церковной жизни, как теперь говорят, горизонтальные связи и поддерживал всех, кто был готов работать. При митрополите Вениамине священник Александр Введенский занимался налаживанием отношений со светскими властями - переговоры были непростыми. Дело в том, что в 1921–1922 годах Русская церковь энергично боролась с голодом, который свирепствовал в стране. При этом пришедшие к власти большевики пытались, и довольно успешно, использовать голод для антицерковной пропаганды. Вместо того чтобы позволить церковным организациям самостоятельно собирать средства и передавать в помощь голодающим церковную утварь, практиковались насильственные изъятия, которые проводились в грубой форме (так, оклады икон сминались ногами). Власть провоцировала выступления, на которые можно было бы ответить репрессиями. «Изъятие ценностей,- писал Ленин в секретном письме,- должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».
...Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов , мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету...
На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКО и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.
Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на съезде, то есть на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина, без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение всей этой операции было обеспечено и проводилось в общесоветском и общенародном порядке . Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах... - mamlas/
В связи с помощью голодающим и изъятием церковных ценностей священнику Александру Введенскому приходилось регулярно иметь дело с большевистскими властями. По всей видимости, Введенский зарекомендовал себя как человек, на слабостях которого можно при необходимости сыграть.
Неизвестно, кто и о чем говорил с ним, перед тем как ему была определена одна из главных ролей в большевистской спецоперации против православной церкви. Известен лишь результат.
…Возглавлявший Русскую церковь патриарх Тихон был помещен под домашний арест и фактически лишен возможности выполнять свои функции. Вскоре после ареста патриарха Введенского вызвали в Москву. Поздно вечером 12 мая 1922 года после соответствующего инструктажа четверо священников: Введенский, Красницкий, Белков и Калиновский, а также псаломщик Стадник были доставлены в московское подворье Троице-Сергиевой лавры, где под домашним арестом находился патриарх Тихон. На предложение незваных гостей отойти от управления церковью вплоть до созыва очередного собора поднятый с постели патриарх ответил отказом. «Был я тогда молод и горяч,- вспоминал впоследствии Введенский,- считал, что я даже стену могу убедить. Говорю, говорю, убеждаю, а патриарх на все отвечает одним словом: нет, нет, нет. Наконец, и я замолчал. Сидим мы против него и молчим». В конце концов патриарх согласился временно передать власть одному из не прогнувшихся перед большевистской властью митрополитов. Но до прибытия преемника в Москву церковное делопроизводство передавалось пришедшим к патриарху священникам.
Временная передача канцелярии - это не передача власти. Но у большевиков имелись все возможности не допустить в Москву никого из тех, кого патриарх Тихон назвал в качестве своих преемников. Уже на следующий день после передачи канцелярии «группа прогрессивного духовенства» (в народе за ними закрепилось наименование «обновленцы») выпустила воззвание, которое сразу же напечатала «Правда». Ситуация складывалась странная. С одной стороны, группа не имела никакого церковного статуса, с другой - ее материалы шли от патриаршей канцелярии, поэтому создавалось впечатление, что все происходит с разрешения арестованного патриарха.
Вместо патриарха во главе церкви вдруг оказалось таинственное Высшее церковное управление (ВЦУ), в состав которого входили никому не известные люди. Требовалось убедить верующих в том, что этот орган является легитимным, хотя он таковым не был. Единственное, чем ВЦУ могло похвастаться, так это поддержкой государства, как информационной (подцензурная пресса всячески рекламировала церковную революцию), так и силовой в лице ГПУ и других карательных органов.
Нужно было быстро, пока никто не успел опомниться, заставить всех признать законность церковного переворота. В Петроград Александр Введенский ехал с мандатом «действительного члена ВЦУ». Опытный переговорщик, он должен был убедить Петроградского митрополита признать церковную революцию и подчиниться ВЦУ. Однако этот план провалился. Митрополит Вениамин не признал легитимности ВЦУ и отлучил от церкви петроградских священников, вошедших в этот орган. Точки над «i» были расставлены: орган, члены которого отлучены от церкви, уже не может претендовать на управление ею. Переговоры стали невозможными.
На другой день после того, как в петроградских храмах огласили этот указ, митрополита Вениамина арестовали. Александр Введенский присутствовал при аресте, поскольку должен был в качестве представителя ВЦУ принимать канцелярию. «Завидев митрополита,- читаем у Анатолия Краснова-Левитина, который близко знал Введенского,- он подошел к нему под благословение. “Отец Александр, мы же с вами не в Гефсиманском саду”,- спокойно сказал владыка, не давая своему бывшему любимцу благословение, а затем, все с тем же спокойствием, выслушал объявление о своем аресте».
Трудно себе представить большего удара по репутации обновленчества, чем арест всенародно избранного митрополита. В том, что заказчиками этого ареста являются Введенский и его окружение, кажется, не сомневался никто. Между тем протоиерей Введенский прекрасно понимал, что арест митрополита портит его реноме непоправимо, и собирался на процессе выступать на стороне защиты.
___
Но этого не произошло, поскольку в первый день процесса какая-то женщина бросила в Введенского камень и он угодил в больницу с сотрясением мозга. А показательный процесс закончился смертным приговором для десяти подсудимых, шестеро из которых были помилованы, а четверо, в том числе митрополит Вениамин,- расстреляны.
«Две молоденьких, очень декольтированных стенографистки бросили запись: они слушают»
Все, кто хоть немного соприкасался с церковной жизнью тех лет, знали про контакты Введенского с ГПУ и его роли в процессе петроградского духовенства. Но люди, далекие от церкви, знали его, как бы мы сейчас сказали, скорее как шоумена, участника диспутов, на которые выстраивались гигантские очереди. Варлам Шаламов, посещавший эти диспуты в свою бытность студентом Московского университета, в поисках контрамарки отправился на прием к Введенскому и вернулся счастливым обладателем билета на два лица.
При достаточно жесткой борьбе государства с религией власти терпели подобные диспуты почти что до середины 1930-х годов. Такая мягкость властей объяснялась двумя причинами. С одной стороны, большевики были заинтересованы в определенном пиаре «красной церкви», поскольку это должно было способствовать углублению церковного раскола. С другой - не сомневались, что ни один священнослужитель не устоит перед светом разума и атеизма, и считали подобные диспуты идеальной формой атеистической работы. Что было ошибкой.
___
Присущая Александру Введенскому хлестаковская «легкость в мыслях необыкновенная» в полной мере проявлялась во время его публичных выступлений. Судя по многочисленным мемуарам, Введенскому удавалось брать верх даже в споре с таким серьезным противником, как Луначарский. Вот как описывает один из таких диспутов посетивший Москву и наблюдавший одну из полемик французский иезуит Мишель Д’Эрбиньи: «Странное зрелище представляла эта атеистическая толпа, которую покорял силою своего слова епископ (обновленцы ввели женатый епископат, и Введенский стал епископом.- “Ъ”). Шесть раз вырывал он ее почти единодушные аплодисменты, когда он вознес хвалу Богу, религии и божественности Христа. …Рабочие, солдаты, студенты аплодировали вместе со священниками; две молоденьких, очень декольтированных стенографистки бросили запись: они слушают».
___
Успех лекций Введенского признавали и советские лидеры. На состоявшемся в 1928 году заседании оргбюро ЦК ВКП(б) Лазарь Каганович жаловался на то, что провинциальным атеистам нечего противопоставить Введенскому: «Приехал Введенский в Харьков, у нас не было достаточно подготовленных людей, способных выступить против такого блестящего оратора. Введенский нас покрыл. Нужно создать кадры людей, способных вести борьбу против таких проповедников».
Практически все мемуаристы сходятся в том, что во время диспутов Александр Введенский проявлял фантастическую эрудицию и способность оперировать последними данными естественных и гуманитарных наук.
Шаламов утверждал даже, что во время выступлений Введенский цитировал «на десятке языков философию, социологию всех лагерей и наук».
Но к этим свидетельствам следует относиться с определенной долей скепсиса. Если оратор способен увлечь неподготовленную аудиторию, значит, его речь должна быть понятна и доходчива. Цитаты на десятке языков, если бы они действительно имели место, сделали бы речь недоступной для слушателей. По всей видимости, Введенский умел выстраивать достаточно простые по содержанию выступления таким образом, что производил впечатление знатока всех наук. При этом специальные термины, имена и иностранные фразы играли роль своеобразного обрамления: оратор подавлял интеллектом, хотя говорил, в сущности, достаточно примитивные вещи.
В советском языке слово «научный» звучало как заклинание. Науке было принято верить безоглядно. Еще революционные демократы ввели моду вскрывать лягушек, чтобы доказать отсутствие души и несостоятельность теологических построений. Но в первой четверти XX века все поменялось. Открытия физиков стали расшатывать механистическую картину мироздания. И христианские апологеты заметили это достаточно быстро. Теперь уже материалисты боролись с «эмпириокритицизмом» и «физическим идеализмом», а Александр Введенский называл Альберта Эйнштейна своим великим современником и охотно цитировал только что появившиеся на русском «Физические очерки» Макса Планка.
Самым удивительным было то, что апологетические тексты Введенского могли публиковаться в советской печати. Кое-что печатали и сами обновленцы, которым власти еще не перекрыли доступа к типографии. Но самым замечательным было то, что стенограммы диспутов с VIP-большевиками попадали и в официальные советские издания.
___
В виде отдельной брошюры вышла стенограмма двух диспутов Введенского с Луначарским, хотя на обложке в качестве автора был указан лишь второй. В дальнейшем брошюра перепечатывалась в различных советских сборниках «А. В. Луначарский о религии». Кажется, это единственный текст в защиту православия, выходивший в качестве атеистической литературы. Александр Иванович не дожил до этих переизданий, но можно себе представить, как бы он радовался им. Мистификации за гранью дозволенного явно были его стихией.
«Стала А. М. Коллонтай у гроба рядом с женами А. И. Введенского…»
Обновленческое движение, лидером которого был Александр Введенский, имело довольно бурную внутреннюю историю. Обновленческие группировки объединялись, распадались, признавали друг друга - и быстро расплевывались. Борьба амбиций, отсутствие строгих правил игры и короткий поводок, на котором обновленческих лидеров держало государство,- прекрасная почва для интриг и склок. При этом поддержкой у верующих обновленцы не пользовались: принадлежащие им храмы, как правило, стояли пустыми. Первые годы оставалась надежда на то, что всемогущее государство не даст в обиду свою «красную церковь», но к концу 1920-х, когда государственная поддержка исчезла, деятельность обновленческих лидеров потеряла всякий смысл.
Александр Введенский вел жизнь VIP в отставке. Формально он и вправду был очень важной персоной. В 1923 году, после того как обновленцы допустили женатый епископат, Введенский стал епископом Крутицким. А в 1935 году, уже женатый во второй раз,- митрополитом. И это притом, что церковные каноны ни при каких условиях не разрешают священнослужителям вступать во второй брак.
___
Громкие звания Введенский любил. Кроме него, никто и никогда не носил титул «митрополит-апологет-благовестник». Хотя и сам он прекрасно понимал, что все это - ничего не значащие побрякушки. Сохранился замечательный рассказ о том, как соседка по квартире, обращаясь к Введенскому, говорила: «Ваше величество». На удивленный вопрос человека, услышавшего такое обращение, Введенский ответил: соседка знает, что у него есть какой-то экзотический титул, но не помнит, какой именно. Постоянную радость доставляли ему лишь музыка (со студенческих лет он практически ежедневно проводил несколько часов за фортепьяно) и богослужение. А еще появился страх. В 1930-е обновленцев арестовали точно так же, как и сторонников патриаршей церкви. Ожидая, что за ним могут прийти в любой момент, Введенский завел тетрадочку, на обложке которой было написано: «Мои мысли о политике. Дневник только для себя». Время от времени здесь появлялись записи о мудрости великого Сталина, слова возмущения в адрес саботажников и шпионов. Делалось это для того, чтобы после ареста ее приобщили к делу, и следователь мог убедиться, что Введенский думает именно так, как следует думать светскому человеку.
___
В войну Введенский вместе с лидерами других религиозных группировок был эвакуирован в Ульяновск, где ему разрешили выбрать любое церковное здание. И хотя выяснилось, что выбранное им церковное здание принадлежало Министерству государственной безопасности, обещание было выполнено, и храм передан. «И сейчас, в старости,- писал человек, присутствовавший на тех службах,- манера служить у него осталась прежняя, полудекадентская: от каждого слова, от каждого жеста веяло Блоком, Сологубом - дореволюционным декадентским Петербургом».
А после войны все закончилось. Власти сделали ставку на Московскую патриархию, и обновленческая авантюра завершилась. Введенский начал переговоры с Московской патриархией о своем присоединении, однако в сане митрополита принимать его никто не собирался. Митрополита-апологета-благовестника были готовы принять лишь в качестве мирянина. Должность сотрудника «Журнала Московской патриархии», которую ему предложили, Введенского не устраивала. Воссоединение не состоялось.
___
Александр Введенский скончался в 1946 году. Его отпевали в московском храме Пимена Великого, последнем обновленческом храме. «Я пришел в храм в десять утра,- вспоминал артист Малого театра Анатолий Свенцицкий.- Заупокойная литургия еще не началась. Пожилые женщины в народе высказывались об Александре Ивановиче крайне резко: “Да какой же он митрополит! Смотрите: три жены у гроба, все тут...” Народ почти не осенял себя крестным знаменем. Служба все не начиналась, кого-то ждали. Очевидно, архиерея, подумал я. Но кто же будет отпевать Введенского? Распорядители попросили народ расступиться, и в храм вошла и медленно пошла ко гробу... Александра Михайловна Коллонтай. Я ее хорошо знал в лицо, не раз встречал в Доме актера. Шла легендарная Коллонтай, бывший посланник, организатор небезызвестного общества “Долой стыд”, коммунистка, правда, уже давно в немилости и не у дел, но репрессиям не подвергавшаяся. Все еще эта бывшая дворянка, генеральская дочь, была импозантна: черное платье, орден Ленина на все еще пышной груди, в руках огромный букет красных и белых роз. Стала А. М. Коллонтай у гроба рядом с женами А. И. Введенского».
Митрополит-благовестник Александр Введенский, Первоиерарх Православной Церкви в СССР
Александр Иванович Введенский, митрополит – благовестник (обновленческий), Первоиерарх Православной церкви в СССР.
Родился 30 августа 1889 года в Витебске. Отец – Иван Андреевич, гимназический учитель, затем директор гимназии и статский советник; мать – Зинаида Саввична (†1939). Назван в честь Святого Александра Невского.
Окончил историко-филологический факультет Императорского Петербургского университета. В 1912 женился на дочери предводителя провинциального дворянства. В 1914 экстерном сдал экзамены и получил диплом Петербургской духовной академии.
В июле 1914 рукоположен во священника епископом Гродненским Михаилом (Ермаковым). Был назначен священником в один из гродненских полков.
С 1916 – настоятель Церкви Святого Духа Николаевского кавалерийского училища (по другим данным: Церкви Святого Николая офицерской кавалерийской школы).
Был одним из организаторов и секретарь петербургского Союза демократического православного духовенства и мирян, возникшего в марте 1917 в Петрограде.
Член Предпарламента как представитель православного духовенства.
После 1919 Александр Введенский был много лет настоятелем церкви Захария и Елизаветы в Петрограде.
В конце 1910-х – начале 1920-х годов получил экстерном ещё несколько образований (юриста, биолога, физика и другие).
В 1921 возведён в сан протоиерея.
Александр Введенский считается в официальной истории Русской Православной Церкви основоположником обновленческого раскола и его апологетом.
Был выдающимся церковным деятелем до раскола, таким и оставался после него.
Был активным участником 2-го обновленческого (т.н. Всероссийского Поместного Священного) Собора 1923, на котором было принято решение лишить Патриарха Тихона сана и монашества (Александр Введенский также подписал его).
6 мая 1923 года хиротонисан во епископа Крутицкого, викария Московской епархии. В 1924 возведён в сан митрополита и назначен управляющим Московской епархии. Был постоянным членом обновленческого Священного Синода. Был преподователем в некоторых обновленческих богословских учебных заведениях (с 1932 – профессор и ректор Московской богословской академии; в 1933 Советом этой академии удостоен степени доктора христианской философии). Был настоятелем Храма Христа Спасителя в Москве. С 2 декабря 1936 – настоятель храма преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках в Москве.
С апреля 1940 – заместитель Первоиерарха Православной церкви в СССР. С 10 октября 1941 – Первоиерарх Православной церкви в СССР. Тогда же принят титул: «Святейшего и Блаженнейшего Великого Господина и Отца». Священный обновленческий Синод принял решение о восстановлении патриаршества и постановил преподнести это звание митрополиту Александру (Введенскому) на предстоящем у них Всероссийском Церковном Соборе.
В середине 1940-х годов обновленческий раскол стал сходить на нет.
Скончался 26 июля 1946 года от паралича. Был отпет Филаретом, митрополитом Свердловским (Обновленческой Церкви).
Погребён на Калитниковском кладбище в городе Москва. Могила на шестом участке, за алтарём Скорбященского храма.
Вместе с ним погребены его близкие родственники:
сын протодиакон Александр Александрович Введенский (1913—1988).
сын протоиерей Владимир Александрович Введенский (1921—1984).
мать Зинаида Саввична (скончалась в 1939 году).
супруга Ольга Фёдоровна Введенская (1891—1963).
Анна Павловна Введенская (1914—2007).
Олег Александрович Введенский (1942—2008).
(1889-1946) — крупный деятель обновленческого раскола, пропагандист идей .
Окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. В годы учебы часто посещал литературный салон и 3.Н. Гиппиус. В 1911 г. через газету «Русское слово» провел анкетирование нескольких тысяч представителей интеллигенции с целью выявления причин широкого распространения неверия.
В 1914 г. экстерном сдал экзамен за полный курс в СПбДА, 27 авг. 1914 г. архиеп. Гродненским и Брестским Михаилом рукоположен во священника с назначением к церкви гвардейского запасного полка в Новгородской губ.
С 1915 г. служил в церкви во имя святых Захарии и Елисаветы (СПб). Во время Первой мировой войны А.В. знакомится с лидерами церковного обновленчества и , с чего начинается их тесное сотрудничество. После Февральской революции, вместе с и стал одним из основателей «Союза прогрессивного петроградского духовенства», преобразованного 7 марта в «Союз демократического православного духовенства и мирян». Союз а) заявил о своем осуждении монархического порядка вещей, б) определенно высказался за республиканскую форму правления для России, в) за борьбу против капитализма, предоставление земли трудящимся и фабрик рабочим; г) за реформу Церкви, а также отделение преподавания закона Божия от светского прохождения наук. Секретарь «Союза», председателем которого стал о. Дмитрий Яковлевич Попов.
Будучи клириком Ведомства протопресвитера военного и морского духовенства, выезжал на фронт, призывая войска продолжать войну «во имя защиты революции». В 1917 г. являлся также членом Всероссийского демократического совещания, заведовал внешкольным отделом Охтинского райсовета Петрограда. Признал Октябрьскую революцию.
Среди членов «Союза демократического православного духовенства и мирян» еще с осени начинает, по словам А.В., созревать решение самостоятельно вести церковное дело, не считаясь с правящей иерархией. В. Лашнюков особенно энергично проводил эту мысль. После же избрания патриарха, когда самые мрачные принципы церковного консерватизма восторжествовали до конца, с особенной настойчивостью встала мысль о необходимости разорвать с официальной московской церковью. Инициатором явился протопресвитер Г.И. Шавельский, призвавший к себе и меня для совещания. Вскоре на квартире покойного протоиерея было устроено совещание, где был выработан как подробный проект Основ новой церкви, так и план отделения от Москвы. По замыслу нашему, отделение от Тихона должно было одновременно начаться в Петрограде, Киеве и Одессе. Шавельский поехал в Москву переговорить с некоторыми церковными деятелями, чтобы совместно выработать план и детали выступления. Но оказалось, что время еще не пришло и наше предложение не встретило массового сочувствия .
В 1918 г. под руководством А.В. выходила серия брошюр «Библиотека по вопросам религии и жизни». Опубликовал в издании общества «Соборный разум» свои сочинения «Социализм и религия» (1918), «Паралич Церкви» (1918), «Анархизм и религия» (1918), в которых порицалась Христианская Церковь и Христианская государственность со времен равноап. Константина Великого. В период гражданской войны, сдав экстерном экзамены в нескольких петроградских вузах, получил дипломы биолога, юриста, физика и математика.
В 1918-1922 гг. А.В. был активным инициатором разнообразных церковных мероприятий в Петроградской епархии, вместе с проф. Н. Егоровым участвовал в религиозных диспутах. В 1920-1922 гг. возглавлял созданные им Захарие-Елисаветинское братство и церковно-богословские приходские курсы. В апр. 1920 г. являлся председателем 1-й конференции петроградских братств, проведение таких конференций началось по инициативе А.В. В 1921 г. А.В. возведен в сан протоиерея.
18 февр. 1922 г. в газете «Петроградская правда» была опубликована статья А.В. «Церковь и голод: Обращение к верующим», содержавшая обвинения в адрес петроградского духовенства. Данная публикация была одной в ряду многих, появление которых предшествовало изданию 28 февраля декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей. В марте 1922 г. А.В. вошел в «Петроградскую группу прогрессивного духовенства» (В.Д. Красницкий, прот. П. Раевский и др.). 24 марта вместе с членами группы подписал провокационное и носившее характер доноса «Воззвание группы священников» («Письмо 12-ти»), в котором содержались обвинения духовенства в контрреволюционности и равнодушии к страданиям народа.
В связи с массовыми репрессиями духовенства в ходе кампании по изъятию церковных ценностей сщмч. Вениамин Петроградский обратился к А.В. с просьбой стать посредником при переговорах с представителями власти. Однако деятельность А.В., открыто поддерживавшего власти, лишь ухудшила положение, и 10 апр. на собрании петроградского клира митр. Вениамин обвинил А.В. в предательстве, сказав, что по вине А.В. и арестовывают священников.
12 мая 1922 г. с одобрения и под контролем Антирелигиозной комиссии и ГПУ А.В. вместе с другими деятелями обновленчества и побывал у находившегося под домашним арестом св. Патриарха Тихона с целью убедить его передать им высшую церковную власть. Св. Патриарх ставит временно во главе церковного управления сщмч. Агафангела митр. Ярославского.
13 мая 1922 г. — воззвание группы «прогрессивного духовенства» ( , В.Д. Красницкий, А.И. Введенский, и др.), обвинявшее св. Патриарха Тихона в руководстве контрреволюцией. Обновленцы требовали немедленного созыва поместного Собора для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса об управлении церковью и об установлении нормальных отношений между нею и Советской властью .
Основные труды
Божественная литургия и Иоанн Кронштадтский // Божия Нива. 1918. № 3-5. С. 37
Церковь и голод (1922)
Церковь и революция (1922)
Программа союза общин Древле-Апостольской Церкви // За Христа. Пермь. 1922. № 1-2. С. 22-24
Что нужно церкви? // Живая церковь. 1922. № 2. С. 2-4
Что должен сделать грядущий собор? // Живая церковь. С. 4-6
О социально-экономическом вопросе с точки зрения Церкви // Живая церковь. № 2. С. 14-18
Кто пойдет путем обновления церкви? // Живая церковь. 1922. № 3. С. 2-4.
Церковь Патриарха Тихона (1923)
Церковь и государство: Очерк взаимоотношений церкви и государства в России, 1918-1922 (1923)
За что лишили сана бывшего Патриарха Тихона? (1923)
Христианство или коммунизм (1926)
Личность Христа в современной науке или литературе (1928)
Источники
Из показаний прот. П. Кедринского на Петроградском процессе 1922 г.- Архив УФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской обл. Д. 89305. Т. 17. Л. 75-76
Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 гг. М.: Издательство Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1994
Левитин А.Э., Шавров В.М. Очерки по истории русской церковной смуты. М.: Крутицкое патриаршее подворье; 1996
Регельсон, Лев. Трагедия Русской Церкви 1917-1945. М.: Крутицкое патриаршее подворье,1996
Православная энциклопедия. Т. VII. М.: Церковно-научный центр РПЦ Православная энциклопедия, 2000
(обновленческий), Первоиерарх Православной церкви в СССР.
Родился 30 августа 1889 года
в Витебске. Отец – Иван Андреевич, гимназический учитель, затем директор гимназии и статский советник; мать – Зинаида Саввична (†1939). Назван в честь Святого Александра Невского.
Окончил историко-филологический факультет Императорского Петербургского университета. В 1912 женился на дочери предводителя провинциального дворянства. В 1914 экстерном сдал экзамены и получил диплом Петербургской духовной академии.
В июле 1914 рукоположен во священника епископом Гродненским Михаилом (Ермаковым). Был назначен священником в один из гродненских полков. С 1916 – настоятель Церкви Святого Духа Николаевского кавалерийского училища (по другим данным: Церкви Святого Николая офицерской кавалерийской школы). Был одним из организаторов и секретарь петербургского Союза демократического православного духовенства и мирян, возникшего в марте 1917 в Петрограде. Член Предпарламента как представитель православного духовенства. После 1919 Александр Введенский был много лет настоятелем церкви Захария и Елизаветы в Петрограде. В конце 1910-х – начале 1920-х годов получил экстерном ещё несколько образований (юриста, биолога, физика и другие). В 1921 возведён в сан протоиерея.
Александр Введенский считается в официальной истории Русской Православной Церкви основоположником обновленческого раскола и его апологетом.
Был выдающимся церковным деятелем до раскола, таким и оставался после него.
Был активным участником 2-го обновленческого (т.н. Всероссийского Поместного Священного) Собора 1923, на котором было принято решение лишить Патриарха Тихона сана и монашества (Александр Введенский также подписал его).
6 мая 1923 года хиротонисан
во епископа Крутицкого, викария Московской епархии. В 1924 возведён в сан митрополита и назначен управляющим Московской епархии. Был постоянным членом обновленческого Священного Синода. Был преподователем в некоторых обновленческих богословских учебных заведениях (с 1932 – профессор и ректор Московской богословской академии; в 1933 Советом этой академии удостоен степени доктора христианской философии). Был настоятелем Храма Христа Спасителя в Москве. С 2 декабря 1936 – настоятель храма преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках в Москве.
С апреля 1940 – заместитель Первоиерарха Православной церкви в СССР. С 10 октября 1941 – Первоиерарх Православной церкви в СССР. Тогда же принят титул: «Святейшего и Блаженнейшего Великого Господина и Отца». Священный обновленческий Синод принял решение о восстановлении патриаршества и постановил преподнести это звание митрополиту Александру (Введенскому) на предстоящем у них Всероссийском Церковном Соборе.
В середине 1940-х годов обновленческий раскол стал сходить на нет.
Скончался 26 июля 1946 года
от паралича. Был отпет Филаретом, митрополитом Свердловским
(Обновленческой Церкви).
Погребён на Калитниковском кладбище
в городе Москва
. Могила на шестом участке
, за алтарём Скорбященского храма.
Вместе с ним погребены его близкие родственники:
